И, вы знаете, я сразу буду исходить из того, что аниме сейчас становится хуже. Я не буду останавливаться на этом факте подробно: моя цель – не побрюзжать о старых временах и не почитать нотации поколению, которое «пешком под стол ходило, когда я...» Какая-то часть анимешников воспитывается сейчас на новой волне, конечно, но большинство рано или поздно обратит свой взгляд к истокам (как нынешние поклонники фентези все чаще приходят к Льюису и Толкиену, Бигглу и Ле Гуин); уверен, что они смогут сделать это и без моей помощи.
Конечно, не то все плохо, что ново, и некоторые изменения жанру, безусловно, к лицу. Возможно, аниме становится ярче, зрелищнее, динамичнее, становится более доступным, популярным и массовым. Возможно, что-то серьезно улучшается – например, техника рисования или количество кадров в секунду. Возможно, заезженность классических приемов и образов время от времени заставляет появиться на свет что-то новое, ранее невозможное.
Но это все не меняет одного важного факта – великие шедевры, которые потрясли нас, остались в прошлом, и в них было сказано практически все, что можно было сказать. Не может быть второй «Утены» или второго «Евангелиона», повторяться бесполезно, идти вперед – некуда, значит, надо идти куда-то в сторону. Вот на одной из сторон, в которые активно нацелились современные аниматоры, я и хотел бы поговорить.
Я обозначу её условным названием «фэнсервис». Скорее всего, я расширю это понятие за общепринятые пределы, чтобы охватить сколь возможно большую часть тенденций, которые мне не нравятся. Поэтому я определю это явление так: поскольку аниме все больше становится таким, каким бы мы хотели бы его видеть, смотреть такое аниме нам хочется все меньше.
Любая необходимость производителя подстраиваться под вкусы и требования, обуславливающие «спрос на продукцию», абсолютно неуместна в том случае, когда речь идет о произведениях искусства. Конечно, неплохо, если художник, писатель или режиссер в своем творчестве отражает свое видение тех проблем, которые наиболее актуальны именно в современном ему обществе и интересны для широкой аудитории. Хотя, на мой взгляд, если он заставит нас задуматься о том, о чем нам и в голову не приходило задуматься, это будет как минимум ничем не хуже, а возможно, и лучше. Другое дело, если вместо своего видения проблем, в которых заинтересовано общество, автор начнет нам представлять как таковое общественное видение этих самых проблем, начнет смотреть на мир глазами своего зрителя или читателя.
Здесь я весьма категорично готов утверждать: всякий деятель искусства, начинающий в той или иной степени идти на поводе у своей аудитории, работать на публику, на зрителя, встает на путь творческой деградации. Не подумайте, что этим высказыванием хочу как-то унизить само понятие «аудитории»: ведь я и сам, безусловно, явлюсь её частью. Я не лишаю эту аудиторию и права на критику: мы вправе говорить о том, что нам понравилось, а что показалось скучным, неудачным или неправильным, а наши любимые мастера вправе прислушиваться к нашему мнению. Тем не менее, чем выше я оцениваю того или иного автора, тем меньше я считаю себя вправе его учить, и тем больше я желаю у него учиться.
Иными словами, я принимаю как данность, что автор, чьи произведения мне нравятся, превосходит меня по уровню, и я, безусловно, предпочитаю подтягиваться до этого уровня, а не опускать его до своего. Хорошее произведение – это не то, которое отражает мои взгляды и мое видение мира. Хорошее произведение – это то, которое в какой-то степени заставляет меня их изменить. Не подумайте, что я говорю о том, чтобы менять мировоззрения, как перчатки. Но даже в произведении автора, чье мнение вы не разделяете, можно встретить новые аргументы в пользу его точки зрения, которые вам только предстоит еще научиться опровергать. Если вы не услышали ничего нового, стало быть, время было потрачено впустую.
Давайте я проиллюстрирую это на примерах. Предположим, что-то в произведении показалось мне слишком сложным, запутанным и непонятным. Это не повод сразу потребовать сделать все проще, прямолинейнее и понятнее. Это - повод попытаться разобраться, попробовать все распутать и, наконец, понять. Предположим, мне захотелось убрать, как мне кажется, излишний романтизм и излишнюю жестокость. Как правило, очень многие хотят сделать это с «Войной и миром» - убрать оттуда либо войну, либо мир. К сожалению, если мы послушаем всех и уберем и то, и другое, произведения вообще не останется. Значит, кому-то надо снять розовые очки, а кому-то – попытаться стать чуть большим романтиком. Возможно, в каком-то сюжете вам покажется, что характеры героев недостаточно проработаны в силу того, что вы не можете определить, кто из них отрицательный, а кто - положительный. Но это не повод призывать автора вешать ярлыки. Это повод задуматься о том, что ваша привычка делить людей на плохих и хороших – вредная. Возможно, Пикассо и Дали стали бы нам ближе, если бы их картины были проще и понятнее. Но тогда они просто перестали бы быть гениями.
Возможно, вам не нравится некая непонятная хаотичность и мира «Утены», вам хочется его систематизировать, разложить по полочкам, чтобы стало ясно, о чем была эта история и чем она закончилась. Возможно, вас раздражает излишний психологизм и мистические забубоны «Евангелиона», и вам хотелось бы побольше посмотреть на то, как классно дерутся роботы и чудовища. Но, на самом деле, поверьте мне, сюжет, плоский, как гладильная доска, смертельно надоел бы вам уже в самом начале. Всякий раз, когда из среды фанатов раздаются громкие призывы избавить от или иной хороший сериал от воды, я испытываю уверенность, что, если им разрешить это сделать, они просто обязательно вместе с водой выплеснут и ребенка.
Но это были общие рассуждения. Давайте перейдем поближе к нашему, анимешному фенсервису. Я хотел бы поподробнее остановиться на двух примерах.
Для меня аниме – это сказка. А в сказках есть свои непреложные законы, без которых сказка невозможна. По словам Честертона, «в волшебных сказках непостижимое счастье покоится на непостижимом условии. Открыл ларчик - разлетятся беды, забыл слово - погибли города, зажег лампу - улетит любовь. Сорви цветок - и люди обречены». «Фенсервис» грубо и бесцеремонно нарушает это главное правило сказок.
В аниме под названием «Mermaid Saga» главные герои – юноша и девушка – «просто друзья». Если выражаться их собственными словами, они «просто путешествуют вместе». Мы видим, что если их разлучают, они становятся самыми несчастными людьми на земле, узнаем, что, хотя они бессмертны, им не жалко отдать друг за друга свою вечную жизнь. Но если вы думаете, что, нарушив этот принцип и переделав историю их трогательной дружбы в историю двух любовников, вы не загубите не корню всю идею, значит, ни истории друзей, ни истории любовников вы по-настоящему никогда оценить не сможете.
Задумайтесь над этим. Этот принцип верен для множества аниме. Возможно, мы очень хотим, чтобы Гаури и Лина поцеловались именно потому, что они этого не делают. Возможно, нам не очень нравится, что Аканэ ругается на Ранму, но если она станет вешаться к нему на шею, как «девушка тарзана», нам станет от этого просто тошно. Возможно, нас раздражает, что Инуяша не может признаться самому себе в собственных чувствах – но не в этой ли противоречивой неуравновешенности состоит главная особенность его взбалмошного характера?
Всякий раз, когда мы собираемся вытащить из фундамента здания камень просто потому, что нам не нравится его форма, цвет и шероховатость поверхности, мы забываем о том, что на этом самом камне могут держаться все остальные. Возможно, нам стоить поумерить свою хотелку и перестать требовать от персонажей аниме, чтобы они стали послушными марионетками руках своих зрителей.
О нашей хотелке – заключительная часть моих размышлений. К сожалению, иногда она уводит нас весьма и весьма далеко – примерно туда, куда уводит нас господин Шуклин, записавшийся зачем-то в апологеты фенсервиса. Для него фенсервис – это, прежде всего, «новая область для визуализации эмоций». Я думаю, не так уж и трудно догадаться, что стоит за этим изящным словосочетанием. Костюм ведьмочки более не подходит Лине Инверс, а Утена зря так много внимания уделяла своей школьной форме. Истинный костюм героини из аниме будущего, которое «позволяет авторам «просто рисовать красивых сексуальных девушек», - «проступающие под трусиками странные рельефные выпуклости» и «покачивающиеся груди»...
В основном вся статья вышеупомянутого господина имеет свой целью произнести одну сакраментальную фразу. «Любовь - это <…> вполне понятная, ествественная, чистая и понятная телесная страсть». Фраза страдает тавтологией и некоторой неграмотностью, но не в этом дело. Современным анимешникам, учащем писателей писать книги, а режиссеров снимать фильмы, некогда думать о таких вещах. Они заняты освобождением порабощенного жанра от «скованности канонами»...
Вы знаете, возможно, наша хотелка заставляет считать развитие действия никчемным до тех пор, пока главную героиню не похитят, не разденут догола и не подвесят вверх ногами. Возможно, она желает, чтобы нечто подобное было проделано и с второстепенными героями. Возможно даже для того, чтобы познать возвышенную истину, которую открывает нам господин Шуклин, понадобятся даже щупальца. Мне все это, к сожалению, вполне понятно. Не ясно другое: в сущности, откуда столько восторгов по поводу рождения нового, удивительного жанра, проповедующего «очарование естественности этой самой сексуальности»? Неужели вы никогда не слышали раньше про жанр, в котором «косвенные признаки готовности к соитию», да и не только признаки, превращаются в «Обыденность. Нормальность. Естественное состояние»? Ведь, на самом деле, я, наверное, ни для кого не открою секрета, если скажу, что такой жанр, вполне вмещающий сексуальность, как естественную, так и не очень, уже есть. И это вовсе не жанр первого «Макросса». Это – хентай. И когда наша хотелка уведет нас именно туда, мы внезапно придем к выводу, что, оказывается, мы любим аниме вовсе не за то, за что некоторые из нас любят хентай.
Ведь, в сущности, христианская нравственность, камень в сторону которой также был кинут в вышеупомянутой статье, выступает вовсе не против естественной красоты обнаженного человеческого тела. Она выступает против тех слюней, которые мы слишком часто и в изобилии распускаем при его виде. Я не буду сейчас говорить о том, насколько правомочен этот антислюнявый протест с точки зрения нравственности и современной либеральности. Скажу лишь, что если эти слюни ручейком потекут на эскиз анимешной героини, последний, очевидно, испачкается и смажется. От аниме, безусловно, что-то останется – то самое, что на западе называют «eye candy», конфетка для глаз. Но не стоит тешить себя надеждой, что эта конфетка в той же степени сгодится и для ума, и для души. Ибо кесарю – кесарево.
(c) профессор Немуро, апрель 2004 года
ICQ 47760285